Медведь и остальные

[Furst]

Лежа в углу, Пятачок с ужасом смотрел на исчезающую в медвежьей пасти тушенку. Медведь был шумен. Он скрипел сапогами и портупеей, лязгал зубами и ложкой, сопел носом и отдувался. Это был драный бурый шатун-разведчик с капитанскими погонами и незамысловатой окопной харей. Ковыряясь в банке, он одновременно вертел в другой лапе трофейную губную гармонику, которую месяц назад прислала Пятачку его Эльза.

- Наме, - не оборачиваясь, с набитым ртом пробурчал медведь.
- Отто Фюнфер, герр гауптманн! - сразу же отозвался Пятачок, приподнявшись в углу на связанных сзади руках.
- Гут, блядь, - сказал медведь, поставил на стол звякнувшую пустотой банку, вынул из висевших на поясе ножен тесак и шагнул к Пятачку. Тот побледнел.
- Битте! Битте! Найн! Найн!
- Руэ, швайн! - в рифму ответил медведь и, обернув Пятачка к стенке, ловко разрезал путы. Затем поставил его на дрожащие копытца, непостижимо длинной рукой сграбастал со стола через всю землянку гармошку и сунул ее пленному под пятак. - Шпиль, Отто! Гут, битте, шпиль, блядь.

Пятачок затрясся и напустил под себя. Медведь покачал головой, сжал кулак, но, подумав, взял пленника за плечо и потрепал его легонько и ободряюще.

- Шпиль, Отто. Шпиль, камерад.

Пятачок поднес гармошку к губам и собрался с силами. Медведь вдруг широко улыбнулся и плавно покачал в воздухе татуированной лапой. Уставившись на лапу, Пятачок заиграл, еще не зная, что именно он играет. Через несколько протяжных нот у стены на нарах что-то зашевелилось. На заплеванный пол упало крупное птичье перо цвета хаки, затем из-под бушлата вылупился круглый огромный глаз.

- Козел ты, медведь! - отчетливо сказала сова. - Мне до рассвета еще раз фольварк бомбить, а он посреди ночи концерт устроил. Вот скажу Кролу, что ты тут над пленными издеваешься, они тебя всем отделом по нижней головке сапогами погладят.
- Руэ, курва! - весело ответил медведь. - Шпиль, Отто!

Дверь землянки скрипнула, и, утирая фуражкой пот, вошедший ишак присел на поставленный возле входа снарядный ящик. Медведь неуловимым движением выхватил у Пятачка гармошку и то ли куда-то спрятал ее, то ли мгновенно смял в крупинку волосатой могучей лапой.
- Гвардии капитан Пух, провожу допрос "языка", товарищ гвардии подполковник! - доложил медведь. Сова, захлопнув глаз и разинув клюв, уже три секунды как выглядела сильно усталой и крепко спящей фронтовой птицей.
- Хоть бы на двор выходили, что-ли... - морщась, сказал ишак. Он достал спрыснутый чем-то трофейным трофейный же носовой платок и помахал им перед лицом.
- Это не мы, товарищ гвардии подполковник! - негромко, но браво оправдался медведь. - Это он. Как банку из-под свинины увидел, так и потек сразу.
- Значит, так... - весомо сказал ишак и не продолжил, уставившись на висящий на стене кусок зеркала. Сделанный из крупнокалиберной гильзы светильник коптил, колыхался пламенем и не позволял зеркалу адекватно отражать действительность. На хмурого невыспавшегося ишака-офицера глядел, словно с портрета в рамке, довоенный печальный Ослик, застигнутый фотовспышкой сразу после осознания того факта, что его юная племенная подруга будет спариваться не с ним, а со старым полуслепым ослом из горкома.
- Значит, как? - звякнув медалью, в меру игриво спросил медведь.
- Да кто его теперь знает... - немного погодя ответил ишак. - Ума не приложу теперь, как. Вчера вроде все ясно было. Теперь - не знаю.
- Случилось что? - спросил медведь, звякнув орденом.
- Случилось... - тихо ответил ишак-подполковник. И с надеждой посмотрел в зеркало, словно желая увидеть там себя завтрашнего, идущего по Тверской в просторном двубортном костюме с ладной ослицей под руку и двумя маленькими ишачками в матросских костюмчиках. Вдруг он поднялся и, обойдя медведя, в упор уставился на Пятачка.
- Аллес, падла, - без какой-либо интонации сказал ишак, отведя руки назад и глядя Пятачку прямо в глаза. - Вот и капут, сука.

Мочевой пузырь Пятачка был уже пуст. Поэтому его тело среагировало лишь несколькими крупными каплями, упавшими на воротник кителя из зажмуренных глаз. Умирать Пятачку приходилось впервые. И он не хотел участвовать в своей смерти.

- Товарищ подполковник, неужели... - прощелкала сухим клювом сова. Шепотом, словно что-то боясь спугнуть.
- Выведешь из расположения и отпустишь, - по-прежнему без какой-либо интонации сказал ишак, но уже медведю. - И гармошку ему отдай. Не за ней мы сюда пришли.
- Това...щ...подп... - у медведя затряслись губы. Выронив откуда-то гармошку, он поднес лапы к покрасневшей вмиг морде.
- Такое дело... - мучительно выдавливая слова, произнес ишак. - Радоваться бы надо. А я... А мы... Тяжело.

И он на негнущихся ногах вышел. Лишь уже на пороге найдя в себе силы подытожить свой визит одним-единственным, нежданным и долгожданным коротким словом.

- Победа!